Опальные - Страница 35

К оглавлению

35

Говорилось это с таким задорным высокомерием, что воеводы сочли за лучшее не входить уже в бесполезные пререкания и пригласили атамана с его товарищами в приказную палату. Проходя сенями, Прозоровский кивнул стоявшему там Илюше: — Ну-ка, грамотей, иди за нами.

Глава тринадцатая
ВЫКУП

В палате, по одну сторону стола, покрытого красным сукном и с зерцалом по середине, расположились оба воеводы; по другую сторону — Разин. Товарищи-казаки стали позади своего атамана с не менее важной осанкой. Илюша с гусиным пером в руке и с бумагой да чернильницей перед собою, замирая, примостился на краешке стола по соседству с младшим воеводой.

— Так вот, малый, пиши-ка, — обратился к нему Львов, но, вдруг заметив, как перо дрожит в его руке, спросил вполголоса: — Да что это с тобой? У тебя лихоманка?

Илюша сделал над собой усилие и, улыбнувшись, отвечал довольно бойко:

— Ой, нет! А что писать-то?

— Пиши по моим словам: "Великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичу, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержцу, казацкий атаман, Степан Тимофеев сын Разин со товарищи челом бьет, а в чем, тому следуют пункты…"

И пункт за пунктом он продиктовал новоявленному писарьку то, что было перед тем обусловлено с Разиным. В заключение он просмотрел написанное, одобрительно кивнул Илюше головой, и прочитал все вслух казакам.

— Ладно ли?

— Ладно, умно и красно, — отвечал за себя и товарищей Разин. — Прибавь-ка только, что мы бьем государю челом и теми островами, что завоеваны нашею казацкою саблей у персидского шаха.

— Да оставлена ли вами там достаточная воинская сила, чтобы удержать те острова за государем?

— Силы-то никакой не оставлено…

— Так ты подносишь, значит, то, чего сам не мог удержать в руках, и царскому войску пришлось бы сызнова брать те острова с бою? Великому государю и без того придется еще считаться из-за вас с шахом, коею область вы вконец разорили. Неладны, атаман, твои речи и на издевку похожи!

От вызывающего тона младшего воеводы сквозь густой загар на щеках казацкого атамана проступил румянец, и насупленную бровь его чуть заметно дернуло. Но вымещать свою обиду теперь же он находил, должно быть, еще несвоевременным.

— Про острова у нас только к слову молвилось, — произнес он с прежним достоинством. — Но самим оправиться перед великим государем никто нам возбранить не может. Выбрали мы для сего станичного атамана Лазаря Тимофеева да есаула Михаилу Ярославова, а с ними еще пять человек. Пока что пускай отправляются в Москву к самому царю. Так-то крепче будет.

Слышавшаяся все-таки в голосе Разина затаенная досада заставила воеводу не возражать против самого посольства. Львов заметил только, что раньше чем выправлять войсковых послов в Москву, должна быть сделана поголовная перепись всему казацкому войску.

— По нашим казацким правилам делать перепись войску отнюдь не положено! — безапелляционно отвечал Разин. — Ни на Дону у нас, ни на Яике спокон веку того не важивалось; да и в государевых грамотах о том нигде не значится. А про выкуп-то за купеческого сына мы за разговором чуть было не забыли. Внесен выкуп ведь полностью — в пять тысяч рублей? Так вот, господа воеводы, чтоб ни вам, ни нам как-нибудь опять не запамятовать, пожалуйте-ка нам те пять тысяч теперича же. А купеческого сына мы засим уже не задержим: пускай идет себе, да и прочие с ним, куда им угодно, на все четыре стороны.

На вопросительный взгляд старшего воеводы младший пожал плечами: "Придется, дескать, согласиться!" Каждый из них достал из своего кармана по большому, причудливой формы ключу, и оба удалились в соседнюю горницу. Можно было расслышать, как там отпирались один за другим два замка, затем тяжело захлопнулась железная крышка сундука, снова хрустнули запираемые замки — и воеводы возвратились. В руках младшего был увесистый, перевязанный бечевкой мешок, который он звякнул на стол перед казацким атаманом.

— Ровно пять тысяч? — спросил Разин, развязывая бечевку. — Денежки счет любят. Мне-то самому нет до них корысти: своих девать некуда. Боюсь тех обсчитать, коим их назначил.

И он высыпал содержимое мешка на стол. Среди груды серебряных копеек (самой ходячей в то время на Руси монеты) были и ефимки (ценностью в 20 алтын, или 60 коп.), были и червонцы.

— Ну, братцы, — обратился атаман к своим товарищам, — принимайтесь-ка за работу. Золото отберете особо, серебро покрупнее тоже, да сосчитаете: не наберется ль двух тысяч пятисот рублей. Не хватит чего, так добавите мелочью; а опосля сосчитаете и остальную мелочь.

"Аль спросить его все же про Юрия? — мелькнуло тут в голове у Илюши. — Господи, благослови!"

— Прости, атаман… — начал он, запинаясь. — Скажи, пожалуйста, нету ли у тебя в войске казака по имени Осип Шмель?

Разин метнул на мальчика своим острым взором, точно хотел пронзить его насквозь.

— Осип Шмель? — переспросил он. — А ты отколь его знаешь?

— Так он здесь! С ним бежал к тебе старший брат мой…

— Да сам-то ты кто будешь?

— Он — сын боярский, внук моего старого приятеля, — пояснил со своей стороны Прозоровский.

— Отрезанный ломоть к хлебу не приставишь, — сухо оборвал разговор Разин и обратил все внимание на своих товарищей, пересчитывавших деньги.

Отделив в одну сторону золото и крупное серебро, а в другую — серебряную мелочь, они пересчитали обе кучки, и затем из второй кучки прибавили горсточку к первой.

— Ну, что, верно? — спросил Разин.

— До копеечки, батюшка Степан Тимофеич, — отвечал старший из казаков.

35